Вспоминая войну. Ислямова Хатидже Ислямовна, военфельдшер
Я поступила в фельдшерско-акушерский техникум в Бахчисарае, который позднее был переведен в Керчь, где я окончила его в 1940 г. Проходили все необходимые медицинские предметы, нас готовили к самостоятельной работе, также было военное дело, мы по нему даже госэкзамен сдавали. Преподавал его Ещенко, военный из военкомата, изучали пулемет «максим», ручной пулемет Дегтярева, «ППШ», в военкомате нас учили, даже стрелять давали, но в основном пустые ленты заряжали, без патронов. Я тогда получила значок «Ворошиловский стрелок». После окончания техникума меня направили в Севастополь. По приезде мне выдали пропуск, через 15 дней горотдел Минздрава направил меня на Северную сторону. И сразу стала заведующей фельдшерским пунктом при ЖЭК № 3 в северном доке, обслуживавшем рабочих. Севастополь военный город, поэтому часто проводили учения по светомаскировке, нас обучали военному делу, в основном проходили отравляющие вещества, НПВО, все боевые вещества, как быстро организовать обмывочный пункт, какие костюмы надевать, как отравленных спасать, нас медики учили. В целом в городе очень сильно готовились к войне, хотя о ее приближении и не думали. И как раз перед войной сказали, что будет учение, по характеру максимально приближенное к военному времени.
Поэтому 22 июня 1941 г., когда началась война, я подумала, что это учение. Никто не думал, что война будет. 21 июня мы ходили на танцы. Подружка предложила зайти ко мне переночевать, только закончились серьезные учения по светомаскировке, опять же как на войне все было. Пришли, легли, без 20 минут четыре начали стрелять, причем так сильно, что у нас вылетели ставни, у меня квартира была на 2-м этаже, ставни на улицу, зенитки бьют в одну точку. Мы начали думать даже, что недалеко от нас осколки от зенитных снарядов упали. Моя подружка плачет, я ей говорю: «Чего ты плачешь? Это же учения! Если война будет, что ты будешь делать?!» Минут 20 били зенитки, лучи прожекторов в небе со всех сторон, потом затихло, мы опять спать легли, ставня вылетела, но куда пойдешь, с рассветом будет видно. Утром зашла к нам заведующая детскими яслями, которая жила в городе, в центре, она утром приехала, я ее спросила с удивлением, как же она добралась, она приезжала на катере, ведь прямое сообщение было от центра к Северной стороне, они по воде близко друг от друга находятся. Но на катер пускали только по пропускам, если рабочие, и то только на смену, в другое время тоже не имеют права. Она была завдетяслями, упросила, чтобы ее пустили, хотела проверить, в каком состоянии детсад находится. Мы еще лежали, когда заведующая зашла, она очень удивилась: «Чего вы лежите?» Я тоже удивилась: «А чего нам делать, ведь сегодня выходной». Заведующая тогда говорит: «Вы что, ничего не знаете?» Я сказала, что учение было, настоящее, у нас ставня вылетела, но сделают сегодня. Тогда она мне говорит, что когда ехала катером, рядом с ней находилось много военных, у нас как раз перед войной в городе появилось много военных, участвовавших в боях у озера Хасан, награжденные люди, мы удивлялись даже, что появилось столько военных. И заведующая говорит, что ей сказали страшное слово: «Война!» А ведь тогда такое слово и сказать нельзя было, даже мысли не было, как это так, на Советский Союз могут напасть. Я быстро пришла на работу, мне сказали, что зовут к телефону. Тогда телефон редкостью был, я побежала в контору напротив фельдшерского пункта, там по телефону мне передали: «Готовность № 1». Мы же все проходили, это значит, что ты должен быть на месте, готов к сборам. Я быстренько собралась, после пошла в 3-ю поликлинику, расположенную в центре Северной стороны. Все собрались, и военные, и фельдшеры, начали везде копать окопы, казарменное положение. У одного фельдшера, который уже был на войне, я спросила, как делаются во время войны окопы, он начал объяснять, уже позже я поняла, что так, как он рассказывал, на войне не бывает, но ему что-то же надо было говорить. В период бомбежки один снаряд попал в парфюмерный магазин, разорвало все флаконы с духами и одеколонами, запах по всей Северной стороне стоял долго. А потом нас сразу в военкомат вызвали... Но в этот день я побежала домой, надо же светомаскировать квартиру. Конечно, я разрешение получила, прибежала, ведь квартира была расположена в полукилометре от поликлиники. Все одеяла были уже готовы, я замаскировала все, вдруг кто-то войдет, зажжет свет, а война же. Вернулась вечером опять к поликлинике, а в небе немецкие самолеты летают один за другим, хотя прожектора и зенитчики не допускали. Тогда мы спустились в подвал. А кто-то оставался дежурить у телефона, я очень боялась, чтобы меня не оставили, была уверена, что если оставят, то наверняка умру. Сейчас вспоминаю, в окоп или бомбоубежище заходишь первым или последним, это никакого значения не имеет, если бомба попадет, все погибнут. Но тогда я думала, что кто первый заходит, тот выживет. Везде в городе началась паника, все окопы копают, вернее бомбоубежища, каждый двор, везде паника, детей начали в сады сдавать. Вечером объявили общую мобилизацию, в мобилизационном листке было написано, что всем надо явиться к 10.00 на следующий день в горвоенкомат.
Я пошла в военкомат, и тут же меня направили на сборный пункт, днем все медики города вместе в одной большой очереди стояли, человек 200, если не больше. Проходили комиссию, заходили на прием, это происходило в школе оружия Черноморского флота, меня там и оставили как военного фельдшера. Присвоили звание лейтенанта медицинской службы, начали выдавать форму сразу, но я 3 дня ходила в своей одежде. Дело в том, что я была маленькая и худенькая, та форма, что дают, большая. Если туфли я без проблем получила, то кителя моего размера нет, тогда я подала заявление, чтобы мне разрешили ходить в своей одежде. За это время мне сшили по моей фигуре форму, 2 кителя, один рабочий, из ткани диагональ, считалась тканью хорошего качества, и парадный уже из флотского сукна, также выдали юбку, осенние туфли, черные чулки и беретку. Тогда погон не было, на рукаве кителя — полторы нашивки, как у лейтенанта. Сразу нам выдали «наганы» как офицерам, если потеряешь, за это тогда давали 10 лет. Предупредили нас, чтобы мы внимательны были, следили за оружием. А ведь работаешь, душно, китель снимаешь, наган мешает сильно. Нас вчетвером поселили в одну палату: я, фармацевт, стоматолог и фельдшер, мы свои «наганы» под подушками прятали, только кобуру носили, легкая ведь и под халатом не мешает. Но потом написали заявления на имя начальника школы полковника Горпищенко с просьбой разрешить не носить «наган», т. к. он мешает работать, боишься же, что кто-нибудь украдет, он нам разрешил сдать «наганы».
...У нас всегда хватало, все в пакетах. Причем не сказать, что экономили. У нас была, как полагается, военная тройка, рядом со штабной землянкой размещались арестованные, как-то утром я встала, на маленьком деревянном топчане спала, рядом столик, там немножко медикаменты. Рано поднялась, побежала куда-то, вдруг останавливает меня краснофлотец: арестованный ранен. Я быстренько взяла пакет, перевязочного материала всегда с собой много берешь, ведь на маленькие ранения не вызывают, сами моряки себе перевязки делают, они все умели. Я прихожу в землянку, они как раз завтракали, пригласили к столу, а у раненого кровь как фонтан бьет с двух сторон, брызги всюду, оказывается, осколок через дверь пролетел и через легкое прошел. Вижу, арестованный дышит, и брызгает кровь. Я его положила на бок, начала перевязывать, но он умер, а то, что кушал, во рту осталось, что значит, не суждено глотать пищу.
Мы на передовой никакой обработки не делали, быстренько рану прочистишь от грязи, перевязку наложишь и отправляешь в госпиталь, потому что некогда, успеваешь только вытащить и перевязать. Но вот профилактические прививки мы делали, там, на фронте, не считалось, старший ты врач, медсестра или кто, на прививки в батальоне давали полчаса, не больше, а это три или четыре роты, медиков распределяют по ротам, причем не важно, сколько есть нас, а должны успеть сделать. Приходишь, с собой берешь черные эфирные бутылки с препаратами против тифа или столбняка, открываешь, 10-граммовый шприц, берешь иголку сечения 10, 15 или 20, один краснофлотец стоит, смазывает йодом, другой отмечает, третий после прививки смазывает. А ты только укол ставишь. Как закончились шприцы, быстро проводишь дезинфекцию иголок: была специальная колбочка, туда иглу кладешь, воды добавляешь, на спиртовку, 2–3 минуты ждешь, чтобы закипело, а то и, бывало, не дожидаешься. И снова делаешь, и никакого абсцесса, ничего не было. Так за полчаса нужно на весь батальон прививку сделать
Отрывки приведены по изданию Артема Драбкина «По локоть в крови. Красный Крест Красной Армии»
